Алексей Агафонов
Scorpio

Лестрейд продолжал неистовствовать, но сник, когда миссис Хадсон вежливо, но неуклонно проводила его к двери. Едва он вышел, Холмс вскочил на ноги.

- Собирайтесь, Ватсон. Мы едем. Дело обещает быть необычным. Возьмите с собой револьвер.

Своды Тауэра были, как всегда, мрачными. Мы спустились в подвал, в котором проходила выставка, и смешались с толпой посетителей. Холмс, разглядывая "Колесо Фортуны", на котором несчастных опускали в воду с головой, присвистнул.

- Наступит время, Ватсон, и все эти приспособления покажутся детскими игрушками. Но те, кто их усовершенствуют, в конце концов будут раздавлены колесом истории.

Нюрнбергская Дева - железная статуя, изображавшая женщину двухметровой высоты в средневековом одеянии, раскинула руки то ли в гостеприимном, то ли в сожалеющем жесте. Полая внутри, она состояла из двух толстых и тяжелых створок, лицевой и тыльной, к которой ручными и ножными кандалами приковывался подозреваемый в колдовстве. Когда створки закрывались, он, словно ядро ореха, оказывался внутри. На уровне глаз и сердца к передней створке были приделаны острые стальные штыри. Если подозреваемый упорствовал, они вонзались в жертву, когда створки железной устрицы захлопывались. Если же допрашиваемый сознавался, его ждал костер. На лице Девы средневековый кузнец изобразил скорбь, но в бликах факелов, освещавших подземелье, оно принимало то глумливое, то торжествующее выражение.

- Женщины, Ватсон… Попавший к ним в объятья в любом случае проигрывает…

Холмс увлек меня в темный угол, и, пройдя через пустующее помещение, мы спрятались под лестницей. Мой друг присел на край ящика с песком и застыл в ожидании. Я последовал его примеру. В полумраке я слышал наше дыхание; звуки из выставочного помещения сюда почти не доносились. Наконец, все стихло. Холмс пошевелился, разминая плечи. Я нащупал в кармане рукоятку армейского револьвера.

- До полуночного обхода около четырех часов, - прошептал Холмс. - События, скорее всего, начнутся под утро, но бдительность не помешает.

Мы на цыпочках пробрались к выставке и остановились у стены возле входа. Уходя, сторожа оставили лишь один факел, горевший над головой Девы. Легкий сквозняк шевелил пламя, и массивная статуя, казалось, переступает с ноги на ногу в ожидании. Отсюда до нее было футов тридцать. Холмс замер, вслушиваясь. Я не слышал ничего, кроме шума в ушах. Холмс положил руку мне на плечо и слегка пригнул к полу. Мы легли на холодные камни сразу же за "Колесом Фортуны". Донесся шорох, скрежет ключа, и дверь в выставочный зал открылась.

- Черт возьми, Ватсон, они подкупили сторожа!

Дверь открывал человек в ливрее. Он сделал приглашающий жест, и в зал вошли трое: женщина и двое мужчин. Один из них держал в руке ацетиленовый фонарь.

- Знаю, знаю, - сказал он раздраженно. - У нас три часа. Но нам столько и не понадобится.

Это был капризный голос пьяного человека. Дверь за служителем закрылась, и троица подошла к железной статуе.

- И ты думаешь, Дженни, у меня не хватит смелости залезть внутрь этой бабы?

Говоривший резким движением поднял фонарь, пламя факела заметалось, и Дева угрожающе шевельнулась.

- Август, оставим это, - сказала девушка, трезвея. - Я и так верю в твою храбрость.

- Нет, - упрямо протянул Август и покачнулся. - Бен, сейчас ты меня прику… прикуешь. А это - чтобы лучше спалось.

Он погасил фонарь, поставил его на пол, раскрыл створки статуи и шагнул внутрь. Пальцы Холмса стиснули мое плечо. Август опрокинул в себя бутылку, и мы услышали булькающие звуки. Аккуратно завинтив пробку и спрятав бутылку в карман, мужчина раскинул руки и слился с темнотой внутри Девы.