Алексей Агафонов
Scorpio

До 19 ноября наступило затишье, а затем одного известного, даже знаменитого человека постигла судьба первых христиан. Льюис Кемпион, хотя и не принадлежал к высшему свету, все же был туда вхож как человек необычной и интригующей профессии. Атлет и укротитель, он изображал на арене цирка живые сцены борьбы Геракла со львом. Кемпион был растерзан на арене после пятнадцати лет успешных выступлений. Очевидно, лев был кем-то разъярен непосредственно перед спектаклем, поскольку, как только решетка поднялась, он бросился на дрессировщика и убил его одним ударом лапы. Понадобилось шесть выстрелов, чтобы навсегда успокоить хищника. Поскольку голова укротителя была размозжена, преступник разорвал рубашку жертвы и начертал свои "мене, текел, фарес" на груди Кемпиона кроваво-красной гуашью. Когда и кто это сделал, выяснить не удалось, как и во всех предыдущих случаях.

Что связывало эти смерти? Какую цель преследовал убийца? Хотел ли он запугать лондонцев и наслаждаться властью над их жизнями? Был ли это психопат, стремящийся привлечь внимание к своей ничтожной персоне? Или маньяк, исполнявший понятную только ему ужасную миссию? И будет ли продолжаться холодящий кровь спектакль?

Я задал эти вопросы Холмсу за обедом. Мой друг последнее время был раздражен, и ничего мне не ответил. Он бегло просмотрел газеты, иронически хмыкнул, скатал их в большой шар и бросил в камин, где они вспыхнули. Затем достал трубку и окутался дымом, откинувшись в кресле и прикрыв глаза. Хотя я знал, что это свидетельствует о глубокой сосредоточенности, но все же еще раз спросил:

- У вас есть какие-нибудь версии?

- У меня их десятки. Но выдвигать предположения, не имея достаточного количества фактов - все равно, что играть в шахматы, не зная ходы противника. Подождем Лестрейда.

Я подумал, что Лестрейд так занят в эти дни, что ему не до нас. Однако прозвучал звонок, и миссис Хадсон доложила о его приходе. Под маской самоуверенности главный сыщик Скотланд-Ярда не мог скрыть отчаяния. Холмс указал ему трубкой на стул, но Лестрейд заметался по комнате.

- Никаких! Никаких версий, Холмс! Никакой связи между убитыми! Это полный тупик - после стольких лет беспорочной службы! После стольких раскрытых сенсационных дел! И как назло, эта выставка, куда я вынужден откомандировать моих людей!

- Выставка? - открыл глаза Холмс. - Ах, да… Средневековые орудия пыток из Нюрнберга… И когда она откроется?

- Сегодня!

- Спокойно, Лестрейд. Вы можете перечислить мне экспонаты?

- Некогда, некогда, Холмс! Кабинет министров торопит Скотланд-Ярд с делом Чертежника!

Так серийное убийство окрестили в прессе, поскольку каждое преступление сопровождалось надписью на теле жертвы.

- И все же?

Лестрейд раздраженно порылся по карманам и извлек измятый буклет немецкой выставки. В свете усложнившихся отношений между двумя империями ее экспонаты выглядели, по меньшей мере, странно. Испанский сапог; гаррота; Нюрнбергская Дева; колодки для должников; клетка, в которой опускали в воду женщин, родивших вне брака; щипцы; дыба и прочие зловещие приспособления - все это, описанное и пронумерованное с немецкой обстоятельностью, предлагалось осмотреть лондонцам в Тауэре с 12 до 7 пополудни в течение пяти дней предстоящей недели. Я увидел, как блеснули глаза Холмса, когда он пролистал буклет, и тут же мой друг снова принял безразличный вид.

- Увы, Лестрейд. Я ничем не могу вам помочь.

- Я предоставлю вам все факты! Это четырнадцать томов опросов свидетелей и заключений экспертов!